ВОРОНКА

Люди вроде бы не хотят катастрофы, но все для нее делают.

Солженицын точно писал о воронке — о состоянии, когда каждый шаг власти хуже предыдущего; когда и власть,и оппозиция вовлечены в безвыходную конфронтацию.

Одно из самых острых ощущений, доступных историку либо литератору, — смотреть, как схема воплощается в жизнь. Все происходит с наглядностью химической реакции — люди вроде бы не хотят катастрофы, но все для нее делают. Нет в стране субъективных предпосылок для переворота, люди не готовы — не беспокойтесь, верхи все сделают за них. Это непредставимая, неотменимая логика истории, режиссура, при виде которой должны застрелиться от зависти все Станиславские. На 15 сентября назначен «Марш миллионов». Леонид Радзиховский — тут как тут — уже успел простонать, что протест слился, что градус возмущения не растет, что черт его знает, какие нужны потрясения, дабы растормошить народ… Кстати, Юлия Латынина, хотя с Радзиховским у нее нет решительно никаких общих мнений, пишет и говорит, что новым людям в протестном движении взяться неоткуда, поводов не прибавляется, численность зимних митингов вряд ли будет превышена… И тут Дума — бац!!! — лишает Гудкова мандата, причем ровно таким количеством голосов, какое нужно для роста протестного движения. Ведь это движение возрастает при соблюдении двух весьма тонких условий: первое — его нужно сильно разозлить, и второе — митингующим не должно быть слишком страшно. Против Гудкова проголосовали 290 человек, за — 150, и это доказывает, что монолита в парламенте действительно больше нет; что лояльность — уже не лозунг момента. Лишение мандата в гудковском случае стопроцентно предсказуемо — непредсказуемо было лишь, что это произойдет именно 14 сентября, то есть, как нарочно, накануне марша. И все избиратели Гудкова — а их в Москве немало! — почувствуют себя оплеванными, видя, как Госдума легко и непринужденно распорядилась их голосами.

Солженицын точно писал о воронке — то есть о состоянии, когда каждый шаг власти хуже предыдущего; когда и власть, и оппозиция вовлечены в безвыходную конфронтацию, то есть у них нет шансов на мирное разрешение конфликта. Казалось бы, перед маршем власть начала предпринимать шаги, позволяющие выпустить пар: согласовала не худший маршрут (предполагались Фрунзенская набережная, Болотная площадь, все это выглядело тупиково и никого не устраивало). Путин лично встретился с Машей Гессен и предложил не уходить с работы (а уж как она его чихвостила в «Нежелательном возвышении»!). Тот же Путин заявил, что не любит цензуры и казенного патриотизма, а насаждать любовь к Родине надо без тупого принуждения. Медведев в очередной раз обнадежил либералов (или идиотов? — не знаю уж, на кого действует такая «обнадега»), заявив, что для Pussy Riot достаточно условного срока, и так уж они серьезно наказаны; все-таки премьер, если кто забыл. И на этом фоне, обещающем вроде бы полный слив протеста и поиски компромисса, появляется у нас еще одна жертва политических репрессий, да какая! Совершенно ведь не важно, кем там был Гудков до начала своей оппозиционной карьеры. Важно, что на глазах потрясенного общества Государственная дума подтверждает главный постулат любого тоталитаризма: с кем угодно можно сделать что угодно. Не заботясь о законе. Постоянно совершая все то же, за что лишают привилегий Гудкова. Последний ведь не зря работал в КГБ — у него кое-что на всех припасено, компромат не убойный, но внушительный. Вероятно, в Думе думали, простите за невольный каламбур: вот мы сейчас расправимся с представителем элиты, народ нас за это расцелует… Да ничего подобного! И гэбэшников наш народ иногда любит, Путин тому свидетель.

В итоге сценарий, осуществляющийся на глазах, выглядит все реальнее: массовый — куда без этого! — переход лоялистов в стан оппозиции. Это первый шаг — потому что поддерживать эту власть становится в самом деле неприлично: она с потрясающим упорством наступает на все грабли. Второй — непременное ввязывание в какой-нибудь внешний конфликт, непонятно пока, какой именно — будет это очередной рецидив кавказских войн или что-нибудь ближневосточное; без внешнего толчка Россия почти никогда не выходит из авторитаризма, а все более агрессивная, хоть и невнятная риторика так называемых молодых технократов с Дмитрием Рогозиным во главе рискует обернуться авантюрой в любой момент (не важно, что Рогозин и немолодой, и нетехнократ, — история заталкивает в нишу любого). А третий шаг — в сущности, подталкивание падающего — любая мелкая экономическая глупость, которая затронет каждого: рост цен, региональные перебои с продовольствием, да хоть бы и особенно наглый закон о новых штрафах. И готово дело.

Как им объяснить, что это наихудший вариант? Что его не хочет никто из оппозиционеров? Что при всей моей симпатии к Геннадию Гудкову, черт побери, я совершенно не хочу видеть его министром внутренних дел в кабинете Навального, где за культуру, чего доброго, будет отвечать Толоконникова?!

Не слышат. Они уже в пути.

Вы читаете это в понедельник, а я пишу накануне марша. И если на нем не будет ста двадцати тысяч, по самым скромным подсчетам, я в следующей колонке признаю себя очень плохим пророком.
.

Герой недели - юбиляр Владимир Путин

Увы, не объяснит никто вот –
Ни враг, ни друг, ни ход планет, –
Что есть такой прекрасный повод,
А слов, его достойных, нет.

Верховный жрец, любимец Бога,
Кумир, сплотивший большинство,
Ни про кого еще так много
Я не писал, как про него, –

Поскольку в игрищах без правил,
Где позабыто слово «грех»,
Он одного себя оставил
И подставляется за всех.

Но в светлый праздник юбилея,
Придя с героем к рубежу, –
Я, хоть и горько сожалея,
Приличных слов не нахожу.

Где мне их взять? Извлечь из колбы?
В старинных книгах раскопать?
На пятьдесят еще нашел бы,
На пятьдесят, допустим, пять…

Да год назад еще нашлось бы.
Тогда любой обществовед
Еще нашел бы, может, просьбы,
Хвалу, ругательство, совет,

Иль обругал бы, иль возвысил
Своей одической строкой…
Но в этом был какой-то СМЫСЕЛ!
А нынче вовсе никакой.

Он лично выбрал эту драму,
В конце которой – пустота.
Вступив на путь, ведущий в яму,
Он не решает ни черта.

Кого угодно он возвысит,
Лишит зарплаты, головы –
Но от него уже зависит
Сегодня мало что, увы.

Его приказ беспрекословен
Среди окрестных лад-калин,
Но мало в чем уже виновен
Наш одинокий властелин.

Его покуда надо славить,
Его рискованно бесить –
Но, право, не с чем и поздравить,
И точно не о чем спросить.

По-человечески жалея,
По-человечески грустя,
Ему слова для юбилея
Найду я десять лет спустя, –

Авось не сбудутся напасти
И всенародная беда,
Авось он будет не во власти…

Но если будет – что тогда?!

Выдрано из контекста - там смысл с точностью до наоборот.

Прочти текст и увидишь.

Он же говорит о программе Путина, что ее нет и какой на самом деле она (по мнению Быкова) является. На самом деле Путину и его окружению наплевать вымрем мы все или наоборот будем процветать. Они вывели нас из процесса получения власти и распределения денежных средств.

Брюзга это было в начале года Быков как бы за него говорит какая у него программа на самом деле. Предполагает, фантазирует, высказывает мнение основываясь на том что видит. Что мол чтобы он не сказал на самом деле отношение путина и его окружения к народу вот такое. Да и народ мол не сильно этому сопротивляется (такому отношению со стороны властей).

Согласна. Просто я часто его читаю, знаю чтоон часто иронизирует в этом стиле.

На этот раз не стихами, а прозой. О учителях. Я с ним полностью согласна.

О бесправии учителей в России

История с Ильей Колмановским обнажила старую и давнюю болячку — положение учителей в России, которое полностью зависит от воли школьной администрации. Учитель в России малообеспечен и феноменально бесправен: его личные возможности невероятно малы, он не может даже бороться с явными перегибами в школьной программе. Прибавьте к этому необходимость заполнять разное количество ненужной документации и отчетности — и получите невероятную легкость в манипулировании учителями. Учитель фактически не имеет никакого права участвовать в политической жизни страны, потому что, если администрация узнает, это может стать явным поводом для возмущения с ее стороны. (Мне повезло, что к моей оппозиционности деятельности руководство «Золотого сечения», где я работаю, относится с пониманием. Но это еще потому, что, как многократно проверено, я никогда не занимаюсь политической пропагандой. Я даю только литературу XIX–XX веков.)

При этом профессиональная солидарность в учительской страте тоже низка — у нас нет внятного движения учителей по защите школьного образования, нет партии учителей, хотя давно ведется работа по ее созданию. Причина все та же — бесправие и покорность. Учителя не чувствуют себя защищенными и думают: вот вступлю в партию, а директор скажет: «Это что еще здесь за партийная деятельность у меня? Твое дело — "лошадка, везущая хворосту воз"».

В результате в школах работают учителя без мировоззрения, что является полнейшим абсурдом, поскольку именно мировоззрение учителя — та сетка координат, в которой он размещает учебные материалы. Нельзя, не имея убеждений, преподавать ни историю, ни историю религии, ни историю науки, которую преподает Колмановский, и уж тем более заниматься популяризацией науки. Про литературу я вообще молчу, потому что русская литература всегда была идеологизирована. И если у учителя нет своей точки зрения на главные вопросы современности, чему он научит школьника?

Но это, похоже, никого не беспокоит: сегодня в России учителя можно выгнать только за то, что его взгляды не совпадают со взглядами начальства. А между тем учителя во все времена в России были передовым отрядом борцов, они всегда были прогрессивны, давали детям разброс мнений, учили их думать. Достаточно вспомнить роман Александры Бруштейн «Дорога уходит вдаль», автобиографический роман Маршака о его гимназических годах или «Кондуит и Швамбранию» Льва Кассиля. И дети любят именно тех учителей, которые говорят с ними о насущном.

Что касается причины этой истории, то лично я не очень понимаю, почему сегодня гей-движение оказалось в таком центре внимания. И здесь, скорее, соглашусь с Артемием Троицким, который убежден, что эта история — дымовая завеса, призванная отвлечь внимание от серьезных и малоприятных экономических преобразований, которые, по всей видимости, останутся в тени, пока все будут спорить о геях.

Но ведь не эта проблема главная сегодня в России, потому что в России вообще нет толерантности ни к чему — не только к геям. Проблема в том, что в нашей стране трудно чем-то отличаться, даже не от массы (масса пестра и разнообразна), а от навязанного сверху типажа. И мы прекрасно понимаем, как выглядит этот типаж — самодержавно-православно-народный фанатик нынешней власти. Все должны быть такими. И еще чтобы побольше рожали. Хотя что здесь делать этим новорожденным и какова будет их дальнейшая судьба, не ясно.

Понятно, что закон, несмотря на всю его бессмысленность, примут, и в обществе будут нарастать гомофобные настроения. Но так же понятно, что учитель имеет право в свободное от работы время ходить на какие угодно пикеты, которые отвечают его убеждениям. В этом нет ничего противозаконного. Тем более если у учителя хорошие профессиональные показатели: дети имеют хорошую успеваемость и демонстрируют знание материала (а это всегда легко проверить, дав ученикам контрольную работу или придя с комиссией на его уроки). Эта же комиссия может проверить, что он говорит на своих уроках, чему учит детей. И поверьте, если бы он «что-то не то говорил», дети бы обязательно донесли. Потому что даже среди очень хороших детей в элитной школе всегда найдется один доносчик, которому очень нравится быть неуязвимым и, таким образом, контролировать учителя. (Широко известен случай, когда мальчик, получивший плохую оценку, оклеветал учителя, назвав его педофилом, после чего два года разбирались. Слава богу, разобрались.) Так что, если бы Колмановский делал бы что-то не так, об этом было бы уже известно. Но к нему нет профессиональных претензий, он хорошо работает, значит, в свободное от школы время, действуя строго в рамках Конституции, он волен совершать абсолютно что угодно: ходить на митинги, смотреть те или иные фильмы, жениться и разводиться, потому что это все его личное дело, не имеющее отношения к профессии.

О Колмановском волноваться не стоит: такие учителя, с таким бэкграундом на дороге не валяются. Я уверен, что найдется смелый директор, который позовет его работать. И школа, в которой он будет работать в результате, останется в выигрыше: как говорил Беня Крик, «дело, к которому я прибьюсь, только выиграет». А вот о других учителях, которые боятся высказать детям любое свое мнение — «вдруг начальство будет недовольно?», — я бы побеспокоился. Потому что в результате вместо ищущих и думающих людей мы будем получать детей, нашпигованных пропагандой не самого лучшего сорта.