Москва. 14 июня. INTERFAX.RU - Церемония прощания с композитором Олегом Каравайчуком, скончавшимся в Петербурге на 89-м году жизни, состоится в субботу, 18 июня.

"Гражданская панихида пройдет 18 июня в Каменноостровском театре (вторая сцена Большого драматического театра на Каменном острове - ИФ), начало в 11.00", - сообщили "Интерфаксу" в фонде композитора во вторник.
Каравайчук скончался в Санкт-Петербурге 13 июня на 89-м году жизни.Олег Каравайчук – композитор из России, написавший музыку к огромному количеству фильмов и спектаклей, не только отечественных, но и зарубежных. Произведения автора известны многим, однако личность самого композитора остается загадкой, разгадать которую невозможно. Одни считают его гением, другие — чудаком, человеком со странностями. О нем ходят легенды и слухи, которые превращают реальность в вымысел. Одно можно сказать абсолютно точно: Олег Каравайчук – человек необыкновенный, непохожий ни на кого. Он живет в своем мире, известном ему одному. В этом мире нет места материальному. Все, что происходит вокруг, нисколько не волнует маэстро, ему неинтересно, что о нем думают и что говорят. Его волнует только музыка.Олег Николаевич Каравайчук родился в декабре 1927 года в Киеве. Музыку он начал слышать еще с малых лет, а когда ему было пять – написал свое первое музыкальное произведение. Он всегда говорил и делал то, что считал нужным, не оглядываясь на мнение других. Темные очки, берет, растянутый несуразный свитер – его манера одеваться в советское время воспринималась как нечто ненормальное. Мужчину часто принимали за шпиона и пытались сдать в милицию. Однако с перестройкой пришло другое восприятие Каравайчука людьми. Он стал легендой, героем, неким персонажем.Читайте подробнее на FB.ru: http://fb.ru/article/244014/oleg-karavaychuk-biografiya-proizvedeniya

Олег Каравайчук: жизнь и смерть эксцентрикаАлександр Кан, обозреватель Русской службы Би-би-си по вопросам культуры
13 июня 2016В Санкт-Петербурге на 89-м году жизни умер композитор Олег Каравайчук
Искусство Петербурга славится своими эксцентричными фигурами – от Хармса до Курехина. Мало кто, впрочем, может сравниться по своей экстравагантности со скончавшимся в понедельник композитором Олегом Каравайчуком.
Место, которое он занимал в культуре города и в истории советской и постсоветской музыки, - совершенно уникальное, не укладывающееся ни в какие привычные стереотипы официальной культуры и андеграунда, традиции и авангарда, официоза и оппозиции, не говоря уже о традиционном делении музыки на жанры, стили и направления.
Легенды о Каравайчуке опережали его музыку. Еще в детстве в Киеве он соприкоснулся с великим Владимиром Горовицем.
В далекие довоенные годы, когда будущий композитор - в семилетнем возрасте, по протекции великого Генриха Нейгауза - принял участие в концерте в Кремле, сам Сталин с восторгом внимал игре вундеркинда, милостиво погладил его по головке и даже подарил рояль.
Несколько лет спустя, уже бодрым пионером, Каравайчук играл на рояле в классической советской кинокомедии "Волга-Волга".
Быть может, туда, в первый еще детский киноопыт, уходит корнями его главная специализация как кинокомпозитора. Впрочем, сам он утверждал, что начал работать в кино потому, что это было единственным его творчеством, которое не запрещал КГБ.
Он не был диссидентом, за его плечами была на первый взгляд обычная и вполне прямолинейная карьера советского музыканта – разве что отца его, скрипача, арестовали в 1929 году, когда Олегу было всего два года. Но в то время аресты и посадки были делом обычным.
Это не помешало Каравайчуку закончить Ленинградскую консерваторию, но уже в консерватории о нем спорили преподаватели: одни называли его гением, другие – сумасшедшим.
На людях он появлялся крайне редко, но всякое появление – невысокая, даже крохотная фигурка в неизменном берете, темных очках и с выбивающимися из-под берета космами длинных волос – мгновенно обращало не себя внимание. Говорил он необычайно высоким - даже не женским, а скорее детским - голосом. В манере говорить была своевольная капризность.
Все это нередко выглядело нарочито наносным и искусственным, но невольное раздражение мгновенно уходило, как только он садился за рояль. Его искрометные импровизации поражали. Их корни, казалось, были не столько в академической школе, сколько в бурном, вырывающемся за рамки рацио темпераменте: так, наверное, играли великие безумцы Паганини и Лист, так же играли пионеры фри-джаза.
Кино позволило в максимальной степени проявиться его индивидуальности. Илья Авербах и Кира Муратова - лишь некоторые из режиссеров, фильмы которых невозможно представить себе без музыки Каравайчука.
Но самыми необычными были его крайне редкие появления на сцене с фортепианными импровизациями. В последний раз мне довелось слышать его на открытии музея современного искусства "Гараж" в Парке Горького в Москве, в декабре 2012 года. Именно 85-летний Каравайчук, по замыслу организаторов, был тем самым музыкантом, который больше других воплощал в себе современность. Нередко, не желая отвлекаться на реакцию публики, он надевал на голову наволочку.
В 1989 году, когда перестройка сняла многие существовавшие прежде препоны, Каравайчук приехал в Лондон для создания музыки к фильму о Борисе Пастернаке. Тогда Русская служба подготовила несколько передач с участием композитора, которые, как мало что другое, раскрывают музыку и личность этого необычайного человека.http://www.bbc.com/russian/features/2016/06/160613_karavaichuk_obit                                                                                                                                                           

Отредактировано Томь (2016-06-15 08:59:22)

Во времена ее юности звездами были Шаляпин и Вяльцева, хотя такого понятия, как "звезда", тогда не существовало, им просто поклонялись. И теперь Шаляпин, Вяльцева, Юрьева – это не звезды. Это галактика, вечность.
Однажды Изабелла Даниловна упрекнула Глеба Скороходова, поместившего небольшую статью о ней на конверте только что вышедшей пластинки:
- Ну, зачем вы написали, что я начала петь в шестнадцатом году, когда мне стукнуло семнадцать? Теперь каждый сразу же сосчитает, что я родилась в 1899, то есть в прошлом веке! Это же ужасно: слушать, как поет обломок истории!У нее было все: поклонники, любящий муж, богатые родственники - владельцы норкового питомника и завода по производству радиодеталей, дом, автомобиль, достаток...Из Москвы в Ленинград на свой концерт она отправлялась с мужем на личном золотистом "крайслере"; тогда в столице было всего два золотистых "крайслера" - один у них, другой в НКВД. Встречаясь, машины "здоровались" гудками.
Поклонник, покупая белую сирень в январе, ветка которой стоила двадцать рублей золотом, отправлял цветы к ней домой вместе с "красной шапочкой" - посыльным в красном картузе с запиской: "Взамен увядших. Целую ручки". Хаммер мечтал увезти ее с собой, Зощенко писал такие любовные послания, что муж однажды пригрозил спустить его с лестницы.В 1925 году они уехали с мужем во Францию к родственникам. Тогда казалось - навсегда.
Но однажды в одном из самых дорогих ресторанов Парижа "Большой Московский Эрмитаж" Юрьева увидела легенду русской сцены Юрия Морфесси – седеющего, грузного, в малиновой шелковой рубашке - он ходил между столиками с маленькой гармошкой, развлекая песнями жующую публику. Чуть позже вышел Вертинский. Он тихо пел по-русски людям, которые русского не понимали.
Изабелла Даниловна рассказывала: "У меня подушка не просыхала от слез, я хотела домой, в Россию..."
И они вернулись. Уже с ребенком, которого Юрьева родила в Париже прямо в такси, не успев доехать до роддома. Муж потом говорил ей: "Ты наш поезд пустила под откос…"
В 30-е годы началась борьба с "цыганщиной, пошлостью и разложением" на эстраде. При записи пластинок от Юрьевой требовали: - "Никаких грудных нот, снимите форте, спокойней, поменьше эмоций, пойте шепотом!"
- Петь шепотом я не умела, - говорила Изабелла Даниловна, - спокойно тоже…
Однажды в журнале "За пролетарскую музыку" она прочла, что романсы Юрьевой "сродни проституции", а на гастролях в Киеве ее заставили выступить с сольным концертом в цирке. Изабелла Даниловна вспоминала: - "Так часто, как тогда, я больше не плакала".
А зритель не должен был знать ничего, он приходил за хорошим настроением, и он его получал при любых обстоятельствах. Она дарила залу радость всегда, даже в тот день, когда у нее умер ребенок - выступления в те годы отменялись только в случае смерти самого артиста.
Она нигде не училась вокалу, никто в ее семье не пел, удивительный голос был дан от природы. Врач-отоларинголог, лечивший ее однажды, сказал: "Я первый раз такое вижу, у Вас перламутровые связки!".
В 100 лет голос звучал так же сильно, а Юрьева по-прежнему обходилась на сцене без микрофона, как и в те, самые холодные дни на Карельском и Финском фронтах, когда она в легком платье на 40-градусном морозе пела солдатам о любви.
- Я пела "Сашу" – вспоминала Изабелла Даниловна, - а мальчики, совсем дети, кричали мне: "Переверните!". Аккомпаниатор не понимал: "Кого перевернуть? Юрьеву??"
- Нет… на той стороне – "Белая ночь"…
Они говорили о патефонной пластинке, тогда выпускались двусторонние - по одной песне с каждой стороны. У меня у самого сохранилась такая - с одной стороны "Саша", с другой - "Белая ночь". В блокадном же Ленинграде Изабелла Даниловна дала 106 концертов, добираясь туда по Дороге жизни...
Как-то знаменитого мхатовца, Василия Ивановича Качалова, открывавшего первое отделение сольного концерта Изабеллы Юрьевой в Колонном зале, спросили, что он будет делать в этом концерте с Юрьевой?
- Читать классику, - ответил артист. – Пушкина, например.
Поинтересовались, неужели он считает уместным соседство классики с цыганскими романсами?
- Когда их поет Юрьева, они тоже становятся классикой. И высокой! – сказал Качалов.http://sadalskij.livejournal.com/2016/09/07/